Клопосдохс

Константин Паустовский писал: «Никто из наших писателей не знал так всесторонне и блестяще Москву, как Гиляровский. Было просто непостижимо, как может память одного человека сохранить столько характерных историй о людях, улицах, окраинах, площадях, садах и парках да, к примеру, почти о каждом трактире старой Москвы. <…> О Москве Гиляровский мог с полным правом сказать: “Моя Москва”. Невозможно представить себе Москву конца XIX века и начала XX века без Гиляровского, как немыслимо представить ее без Шаляпина, Художественного театра, Третьяковской галереи». От себя добавим, что трудно ее представить и без табака. Не случайно мы находим у дяди Гиляя множество зарисовок, где табак играет не последнюю роль.

Влади́мир Алексе́евич Гиляро́вский

Сам Гиляровский тоже был не прочь побаловаться табачком. Вот что пишет об этом его современник Н.И. Морозов:

«При встрече с кем-нибудь на улице у него в руках сейчас же появлялась традиционная серебряная табакерка, а иногда и золотая – подарок друзей. Писали уже, что без табакерки его представить было невозможно. Табакерка служила ему “палочкой-выручалочкой”, она помогала заводить новые знакомства, что было очень важно в работе журналиста. Он, бывало, открывает табакерку и прежде всего подносит ее тому, с кем надо познакомиться. Тот улыбается и, непривычный к подобному угощению, говорит: “Спасибо”, отказываясь тем от понюшки. Гиляровский настойчив.

– Из этой табакерки нюхал Толстой, – скажет он, и тут уж трудно отказаться. Незнакомец тянет щепотку из табакерки. За понюшкой следует обычное “апчхи”. В ответ на чиханье раздается “будьте здоровы”, смех, и вот люди познакомились. Затем завязывается шутливый разговор, а отсюда недалеко и до серьезного. И часто бывали случаи, когда новые знакомые давали ему кончик нити, помогающей размотать целый клубок какого-нибудь крупного дела.

Табаком он угощал всех: вельмож, миллионеров, писателей, актеров, почтальонов, дворников, швейцаров, городовых, рабочих и говорил: “У меня все равны”».

Не забыл он и о нас, о своих любознательных потомках, оставив нам на память замечательные картинки табачной жизни своего времени. Вот только одна из них:

«Разговор  этот происходил на империале вагона конки,  тащившей нас из Петровского парка к Страстному монастырю. Сосед мой, в свеженькой коломянковой паре, шляпе калабрийского  разбойника и шотландском шарфике, завязанном "неглиже с отвагой, а ля черт меня побери", был  человек с легкой проседью на висках и с бритым актерским лицом. Когда я на станции поднялся по винтовой лестнице на империал, он назвал меня по фамилии и, подвинувшись, предложил место рядом.  Он курил огромную дешевую сигару. Первые слова его были:

- Экономия: внизу  в вагоне пятак, а здесь, на свежем  воздухе, три копейки... И не из экономии я  езжу здесь, а вот из-за нее...- И погрозил дымящейся сигарищей. - Именно эти сигары только и курю... Три рубля   вагон, полтора рубля грядка, да-с,- клопосдохс, настоящий империал, потому что только на империале конки и курить можно...  Не хотите ли сделаться империалистом? - предлагает мне сигару.

- Не курю,- и показал  ему в доказательство  табакерку, предлагая понюшку.

- Нет уж, увольте. Будет с меня домашнего чиханья».

Здесь примечателен, конечно, эпитет, которым драматург Глазов (именно он оказался соседом Гиляя) наградил свою сигару. Вообще в те времена сигарного изобилия в России синонимический ряд, обозначавший многообразие сигарных марок был весьма богатым. Но, оказывается, давать сигарам имена «по заслугам» было свойственно не только нам. 

В руки мне попала как-то немецкая открытка. Она была отправлена 4 января 1917 года некой фрау Берте с фронта. На ней для наглядности были проиллюстрированы различные названия сигар, которые  были даны им участниками сражений. Некоторые из них перекликаются с хорошо известным нам окопным фольклором. Взять хотя бы то, с чего мы начали: «клопосдохс». У немцев это звучит примерно так: «Смерть насекомым!». Ну а «Drahtverhau» (колючая проволока) мне лично очень напоминает то, что мы нередко называем «горлодером». Конечно, у читателя могут найтись свои варианты, но вот пример из классики: 

«Карандышев (Паратову). Не угодно ли сигар?
Паратов. Да ведь, чай, дорогие? Рублей семь сотня, я думаю.
Карандышев. Да-с, около того: сорт высокий, очень высокий сорт.
Паратов. Я этот сорт знаю: Регалия капустиссима dos amigos, я его держу для приятелей, а сам не курю.
Карандышев (Кнурову). Не прикажете ли?
Кнуров. Не хочу я ваших сигар - свои курю.
Карандышев. Хорошенькие сигары, хорошенькие-с.
Кнуров. Ну, а хорошие, так и курите сами.
Карандышев (Вожеватову). Вам не угодно ли?
Вожеватов. Для меня эти очень дороги; пожалуй, избалуешься. Не нашему носу рябину клевать: рябина - ягода нежная.
Карандышев. А вы, сэр Робинзон, курите?
Робинзон. Я-то? Странный вопрос! Пожалуйте пяточек! (Выбирает пять штук, вынимает из кармана бумажку и тщательно завертывает.)
Карандышев. Что же вы не закуриваете?
Робинзон. Нет, как можно! Эти сигары надо курить в природе, в хорошем  местоположении.
Карандышев. Да почему же?
Робинзон. А потому, что если их закурить в порядочном доме, так, пожалуй, прибьют, чего я терпеть не могу».

Как видите, у Островского в «Бесприданнице» предложенные Карандышевым сигары называются «капустиссима», что очень похоже на немецкий вариант «Kirchhofspargel» (спаржа). Ну и так далее…

Воистину, богат сигарный мир!

«Die Feldzigarre, oder "Das graue Elend”

Mit unserm Stummel in dem Mund,

Marschieren wir um’s Erdenrund. 

Des Morgens frueh und abends spaet

Ist er der beste Kamerad.

Vor unsrer Feldzigarre Duft

Sank schon manch Franzmann in die Gruft.

Allueberall bewaehrt sie sich

Und heilt selbst den Insektenstich.

Auch “Kirchhofspargel”,  “Liebesgram”

Macht manchen derben Jungen zahm,

Und dennoch, dennoch raucht man sie,

Des Abends spaet, des Morgens frueh».

Полевая сигара или «Серая тоска»

С окурком сигары в зубах

Шагаем мы по миру.

С раннего утра до поздней ночи

Она – наш лучший товарищ.

От запаха нашей полевой сигары

Полегло уже немало французов.

Во всем она пригодна 

И даже помогает от укусов насекомых. 

“Kirchhofspargel”,  “Liebesgram”

Расслабляет грубых ребят.

Тем не менее, курят сигару они

С поздней ночи до зари.

Ать, два, левой!


Американский солдат и Гуркха