Гамбургский счет

 Считается, что крылатое выражение «по гамбургскому счету» было введено в русский язык литературоведом Виктором Борисовичем Шкловским. Так назывался изданный в 1928 году сборник его литературно-критических статей. В начале книги Шкловский так объяснил смысл названия:

«Гамбургский счет - чрезвычайно важное понятие. Все борцы, когда борются, жулят и ложатся на лопатки по приказанию антрепренера. Раз в году в гамбургском трактире собираются борцы. Они борются при закрытых дверях и завешанных окнах. Долго, некрасиво и тяжело. Здесь устанавливаются истинные классы борцов, - чтобы не исхалтуриться».

Виктор Борисович Шкловский

По одной версии Шкловский услышал эту историю из уст циркового борца Ивана Поддубного, по другой - он сам все выдумал. Так или иначе, но идиома эта получила широкое распространение в русском языке. В социальной психологии она обозначает выявление реального, а не официального места индивида в статусной иерархии (политической, профессиональной, научной, спортивной и др.). Но это звучит слишком сложно. Другими словами, выражение «гамбургский счет» служит эквивалентом беспристрастной оценки чего-либо без скидок и уступок, с предельной требовательностью. В этом смысле оно имеет то же значение, что и не менее популярный фразеологизм «по большому счету».

Возможно именно с этих позиций кто-то захочет оценить следующий пассаж, на который я наткнулся, читая «Заметки метафизика», опубликованные в журнале «Отечественные записки» за 1868 год:

«В населении здешней столицы огромный процент, как известно, составляют люди, чуждые нам по национальности и религии, люди, которые, несмотря на вековое пребывание свое у нас, все-таки совершенно соединиться с нами и не могут и не желают. Про них можно сказать, что в строгом смысле они живут отдельно. Цивилизация этих людей может быть названа, пожалуй, нашею цивилизацией, но и потому только разве, что мы у них часто ее заимствовали. Но до какой степени мы разошлись с ними в понятиях, нравах и привычках - должно быть известно каждому петербургскому жителю. Кроме того всему свету известно, что немцы - единственные в мире люди, у которых умеренность и аккуратность составляют почти что религиозный догмат, а поэтому образцом порядка, расчетливости и предусмотрительности выставляют обыкновенно немца. Но несмотря на то, что этот единственный в мире образец постоянно у нас перед глазами, он на нас ни сколько не действует; мало того, прославленные немецкие качества постоянно у нас подвергаются насмешкам. Немца у нас обыкновенно дразнят какими-то пенками и смеются над искусством немца снимать пенки со всякой дряни. В этом остроумии очень явно выражается решительное нежелание следовать примеру немцев по части умеренности и аккуратности. Почему это так - решить очень трудно; впрочем, можно допустить одно предположение, а именно: в большинстве случаев при столкновении русских с немцами, немец почти всегда является эксплуататором русского. Немец сближается с русским только по делу и только в таком случае, когда русский ему нужен; причем немец все-таки не упускает случая показать ему свое превосходство. И русский действительно видит это, но подражать ему не может, потому что это превосходство состоит ни в чем другом, как именно в умении эксплуатировать. Немец гораздо ограниченнее и бездарнее русского, но он сильнее его, потому что знает один такой расчет, с которого никогда не сбивается и, в конце концов, всегда достигает цели. На основании этого расчета почти все самые надежные и самые выгодные занятия в Петербурге находятся в руках немцев; почти все аптеки, должности главных докторов в больницах, все более или менее влиятельные места заняты немцами; не говоря уж о торговле и о ремеслах, в которых немцы постоянные хозяева. Подражать немцам в их гражданских добродетелях русские не могут, вероятно, и потому еще, что самые приемы, употребляемые немцами в этом случае, до такой степени чужды русскому характеру, что увлекаться ими нет никакой возможности. Да еще Бог знает, нужно ли это».

Титульный лист журнала "Отечественные записки"

Далее автор этой статьи, скрывшийся под инициалами В.С., приводит такие примеры немецкой «предусмотрительности»:

«В конце прошлого года, когда в Финляндии начался голод, супруга одного из здешних пасторов обратилась к некоторым своим знакомым с предложением присылать ей корки и объедки хлеба; собрав пуда два этих кусков, она высушила их, смолола в порошок, подбавила туда муки, напекла из этого хлебов и послала в Финляндию. После того она стала уже обращаться в трактиры, в клубы и в разные казенные заведения с тою же просьбою и таким образом значительно расширила круг своей полезной деятельности.

Другой пример еще интереснее. Один молодой немец, находясь в благородной компании, вынул порт-сигар и достал из него сигару; затем из другого кармана вынул маленькую коробочку, отрезал у сигары головку и спрятал ее в коробочку. Когда его спросили, зачем он это делает, и на что ему нужны сигарные головки, то он отвечал, что один пастор в Г., в одно воскресенье сказал проповедь; в этой проповеди он очень хорошо и очень много говорил о помощи бедным, и, наконец, посоветовал всем, кто курит сигары, собирать головки и приносить ему. Эти головки крошат, делают из этого папиросы, папиросы продают и на эти деньги содержат в богадельне двух старушек-немок».

Подытоживая, В.С. приходит к такому выводу: «Как ни похвальны цели, которые имеются в виду в этих двух случаях, но все-таки нельзя не заметить, что самые средства, которыми эти цели достигаются - все-таки не более, как снимание пенок».

Лично я не берусь комментировать в целом данные рассуждения метафизика В.С., но, что касается «снятия пенок», добавить «масла» картине могу…

Вы слышали когда-нибудь о гамбургских гаванских сигарах? Впервые я прочитал о них в одном из журналов, изданном в Санкт-Петербурге в 1841 году. В небольшой заметке черным по белому было написано: «Главное дело  гаванских сигар находится в Гамбурге, который снабжает ими почти всю Европу»!

Подробно этот тезис расшифровывается в работе Федора Алексеевича Кони, известного писателя, водевилиста, а также одного из наиболее плодовитых журналистов 30-50-х гг. XIX века:

«В Европе монополией сигарной фабрикации пользуются преимущественно Германские города Гамбург и Бремен. Получая из Америки все низшие сорта табаков, они из смеси их производят сигары, подделываясь под манеру и под фирму всех известнейших Гаванских фабрик. Это род обмана, который, однако же, имеет большой успех, и приносит огромные выгоды, благодаря повсеместному и очень основательному пристрастию к сигарам Гаванской фабрикации. Мало того: Немецкие фабрики миллионами отсылают свои сигары в Гавану, чтобы их оттуда возвращали под Гаванским ярлыком и со свидетельством таможен. Этим они приобретают окончательное право выдавать свою подделку за настоящее произведение Гаваны. Оно и естественно: в одной Европе выкуривается такое громадное количество сигар, что все Гаванские фабрики, вместе взятые, не нашли бы достаточно рук и материала, чтобы удовлетворить этой страшной потребности. Не надо забывать при этом, что большую часть своих произведений эти фабрики отсылают в Северо-Американские Штаты, и что только одна четвертая доля всей выделки идет в Европу. Между тем надобно отдать справедливость Немецким фабрикам: они выделывают очень хорошие сигары (мы говорим только о высших сортах), решительно не уступающие настоящим Гаванским, разумеется, второстепенных фабрик, употребляющих, так же как они, табаки Кубы, Порторико, Виргинский и другие. Но желание выдать  свои сигары за настоящие Гаванские, и проделка, о которой мы выше упомянули, делают их произведения столь же недоступными по цене, как настоящие».

Далее Ф.А. Кони вопрошает: «Да и почему же бы в Европе не делать сигар также хорошо, как их делают в Гаване, если только фабрикант может доставать лучшие сорта Гаванских табаков?».

Так и напрашивается: «Съесть то он съест, но кто ж ему даст?».

Федор Алексеевич Кони

Ну а что касается пенок, то следует наверно вспомнить, что немецкие  сигары  претерпели много трудностей, пока получили признание. Первый немецкий сигарный фабрикант Шлотман, создавший в 1788 году в Гамбурге табачную фабрику, вынужден был резать свои «ядовитые макароны» на трубочный табак, ибо сбыть их было невозможно. Только после того, как к каждой пачке табака он стал добавлять бесплатно по две сигары, ему удалось мало-помалу приучить свою клиентуру к этому диковинному табачному продукту. Постепенно курение сигар вошло в Гамбурге  в моду. Как принято сегодня говорить, сигары сделались хитом продаж. Как грибы стали расти новые фабрики…

 В результате к середине XIX века производство сигар стало одною из важнейших отраслей промышленности Гамбурга. В ней было занято до десяти тысяч человек, преимущественно женщин и детей, а ежегодное производство достигало  150 миллионов сигар. Кроме того из Гаваны и Манилы сюда ежегодно завозилось еще около 18 миллионов сигар. Таким образом, в торговом обороте Гамбурга находилось в общей сложности до 168 миллионов сигар ежегодно. Из них около 150 миллионов сигар вывозилось за границу, а остальная часть находила сбыт в самом Гамбурге. Это примерно 40 тысяч сигар в день! Весьма значительное потребление, если учесть, что все взрослое мужское население Гамбурга в те времена составляло едва ли 45 тысяч человек.

Гамбург 19 век

Источник, из которого мною были взяты эти статистические данные, сопровождает их таким комментарием: «Однако эта отрасль промышленности еще далеко не достигла до последней поворотной точки своего распространения, и она должна распространиться еще значительнее, ибо для многих миллионов людей наслаждение это слишком еще недоступно по своей дороговизне, и можно утвердительно сказать, что потребление сигар удесятерится, если цены на них круглым числом понизятся до половины».

Звучит актуально, не правда ли?