Еще раз о сигарах (завершение)

ТАБАК С ЛИТЕРАТУРНОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ

Начало никотиновой экспансии в научной и литературной сфере, несомненно, положила Германия. Складывается впечатление, что вся философия тевтонского отечества имела одну только цель — триумф Дыма. Именно немцы неопровержимо доказали, что польза дыма прослеживается во всем — в искусстве, науке, поэзии, музыке, философии, религии и в оружии тоже. Если бы не дым, не было бы германского единства — не было бы Германской империи. Они были зачаты, рождены и созрели в табачном дыму. 

Пусть дым не такой специфически британский, как немецкий, все же следует признать, что он многое сделал для продвижения всего лучшего и в нашем искусстве, науке и литературе. 

Начнем, естественно с Шекспира. Вот, что говорит о нем Т. Купер: «Сегодня многие упражняются в придумывании для него новой жизни, делая выводы о его привычках на основе отдельных отрывков из его драм. Следуя их примеру, разве не могу я утверждать, основываясь на десятке его тонких полетов мысли, что он все-таки курил? Кто может доказать, что он не научился у Рэли курить трубку?» А  Мильтон, потерявший зрение и неспособный видеть дым? Разве он не смог бы поведать нам, как трубка наводила его на мысли о некоторых из самых трансцендентных идеалов в "Потерянном рае"? Или Ньютон, который мог бы сообщить нам, как курение помогло его глубокому пониманию небесного механизма. А Роберт Холл? Ха! Слышали бы вы, как он проповедовал после того, как трижды набивал трубку, демонстрируя с кафедры, что такое истинное красноречие! Или Кэмпбелл — кто-нибудь когда-либо смог сравниться с истинным огнем его лирики? А весь секрет состоял в том, что он курил и хранил огонь от своей трубки внутри. То же самое Теннисон — разве все наши ныне живущие поэты не меркнут перед ним? Что в этом удивительного? Он курит, и трубка его поддерживает в нем пламенную страсть. Теперь Карлайл. Его наэлектризованные слова будоражат ваш мозг, разбивая вдребезги ваши предрассудки, наполняя ваше сердце негодованием против праздного притворства и укрепляя вашу решимость работать по-настоящему. И все это, почему? Все просто – он курит трубку. Или Бульвер-Литтон — великий изысканный романист, драматург, поэт, и все что угодно, только не государственный деятель, — разве он не был обязан почти всем курению! Разве он не зафиксировал этот факт в запоминающихся словах? «Трубка! — восклицает он, — это источник созерцания, источник удовольствия, спутник мудреца; а человек, который курит, мыслит как философ и действует как самаритянин». 



Теперь о Байроне. Хотя Ли Хант злонамеренно  предположил, что этот величайший из современных поэтов был обязан своим вдохновением больше джину, чем чему-либо другому, мы  расцениваем это утверждение как клевету и настаиваем на мнении, что он в основном полагался на табак, который он так любил — особенно сигары. 

А Каупер, это бедное милое дитя Меланхолии, разве он не ответил благодарностью  Никотиане, подтвердив, что она

«Does thought more quicken and refine
Than all the breath of all the Nine».

И Теккерей — разве он не был заядлым курильщиком? Разве не через табачный дым он разоблачил обман нашего искусственного общества, выразив решительный протест против Великого Древа Обмана (the Great Humbug Tree), которое отнюдь не является Древом Жизни? Кто может сказать, насколько табак способствовал его своеобразной идиосинкразии? Да, самый проницательный наблюдатель современных манер был курильщиком — ибо он был настоящим мужиком. При этом он был и настоящим джентльменом — добрым и щедрым джентльменом. Как и многие авторы, он был подвержен приступам уныния. Некоторое облегчение от депрессии ему приносила привычка делать наброски миниатюрных юмористических иллюстраций к своим книгам, на которых  часто можно увидеть самого романиста, курящего в углу со странным выражением на лице — ибо, по его словам, он иногда испытывал «что угодно, только не веселье». И кто бы мог отказать ему в утешении в виде сигары в момент, когда он вспоминал добрые лица, покинувших эту землю друзей, теплые руки которых когда-то сжимали его руки, а теперь превратились в прах? <…>

Таким образом, философы, романисты, поэты, драматурги всегда витали в облаках того дыма, который восходит, когда Гений рядом. Кофе, этот медленный яд, который унес Фонтенеля и Вольтера, больше не причисляется к возбудителям вдохновения. Музы уже давно носят траур по нему; и если они все еще танцуют с Аполлоном, то это, должна быть, ирландская джига с курительной трубкой во рту». 

Да простит меня автор, но на этом я хотел бы поставить точку в его литературных экзерсисах, ибо предложенный им ряд литераторов, ставших знаменитыми не в последнюю очередь благодаря табаку, бесконечен. Почему бы не вспомнить в этой связи, например, еще и о Бен Джонсоне (1572–1637), английском драматурге, поэте, теоретике драмы, друге У. Шекспира? Его труды буквально пропитаны табаком! Не является исключением, в этом смысле, его комедия нравов «Алхимик» (1610 г.), изображающая «мир плутовства и обмана». В первом акте пьесы, когда дворецкий Фейс представляет алхимику Сатлу торговца табаком Авеля Дреггера, произносится следующий весьма примечательный монолог:

Вот друг мой Авель, честный малый; он
Меня снабжает табаком чудесным
Не загрязненным пылью или маслом;
Не промывает он его в мускате,
В песке не держит, завернув иль в кожу,
Или в мочой пропитанную тряпку;
Нет, он его хранит в таких прелестных,
Такой лилейной белизны горшках,
Что чуть откроешь – и благоуханье
Роз и фасоли наполняет воздух.
Есть у него уинчестрские трубки,
Серебряные щипчики, колоды
Кленовые для крошки табака
И уголь можжевеловый. Ну, словом,
Он честный, аккуратный, славный парень,
Не ростовщик.

(Перевод П. Мелковой)

Как следует из этого монолога, существенной проблемой для торговцев табаком в XVII веке было его хранение. Особо настораживает ссылка на «мочой пропитанную тряпку». Как ни ужасно это звучит, но практика такая действительно существовала, и перенята она была у моряков, которые в целях экономии всегда дефицитной и особо охраняемой на кораблях воды вынуждены были прибегать к столь «оригинальному» способу сохранения табака. Особо удивительно то, что использовался он на протяжении многих лет. То, что табак обрабатывали мочой даже в XIX веке, подтверждается, например, Адамом Кларком, автором часто цитируемой работы «Dissertation on the Use and Abuse of Tobacco» (1814 г.): «Однажды табачный дилер поведал мне, что он часто опрыскивает рульный и листовой табак несвежей мочой, чтобы поддерживать его влажность и аромат. Мой друг, который из любопытства наблюдал однажды за тем, как обезжиливали табак, обратил внимание на то, что мальчики, прежде чем приступить к работе, смачивали сухие табачные листья мочой из бочки».

Для сохранения табака использовались, конечно, и другие методы. У Бена Джонса, в частности, говорится о завертывании его в кожу. Но речь скорее идет о хранении табака в овечьих шкурах. Этот способ сохранения влажности табака широко использовался на севере Англии. А делалось это в первую очередь для сохранения его веса. Ведь табак в те времена был настолько дорогим, что продавался на вес серебра! Но эта проблема стояла в основном перед розничными торговцами, которые были заинтересованы продать тогда еще диковинное растение подороже. Перед оптовиками же, привозившими табак из Нового Света, стояла несколько другая задача, а точнее, прямо противоположная задача – им нужно было максимально занизить декларируемый вес груза, так как табак облагался очень высокими пошлинами. Поэтому к дилерам, а через них и к розничным торговцам, табак поступал изрядно подсушенным. Чтобы вернуть табаку товарный вид, последние, как было уже сказано, пускались во все тяжкие…

Указание героя комедии Бен Джонсона на «честность» продавца тоже имеет свой смысл, так как во все времена табак был объектом всякого рода мошенничеств, включая контрабанду. Вот что писал по этому поводу в 1837 году сэр Генри Парнелл в работе «Табачный вопрос»: «Влияние высоких пошлин на деморализацию людей и рост преступности ужасающе; они превратили почти всех наших людей, связанных с морской службой, в контрабандистов; бедняк в Ирландии, для которого табак стал таким же необходимым, как и картофель, прославляет его нелегальный ввоз, и так будет до тех пор, пока правительство не снизит пошлины». 

Справедливость этих слов подкрепляется известным анекдотом, который, правда, принадлежит более позднему времени, чем события, описываемые в «Алхимике». Но суть от этого, думаю, не меняется. Так вот, однажды в один из полицейских участков при речном порту Темзы был доставлен моряк, уличенный в контрабанде небольшой партии табака. Во время допроса один из участковых «снял пробу» с конфискованного жевательного табака и при этом имел неосторожность заметить, что качество его существенно лучше, чем у других контрабандистов. К изумлению всех, моряк потребовал, чтобы эти слова были обязательно включены в протокол и, главное, преданы огласке. Лучшей рекламы не придумаешь!