Для табака ли нос?

  Для табака ли нос, или табак для носа? -

Заспорили до слез, знать, два молокососа.

Табашный лавошник, свидетель жарких врак,

Назначен был от них в решители вопроса.

- О чем и спорить тут? – решил наш думный дьяк: -

Вестимо нос на то, чтоб нюхали табак.

           И. Красицкий (перевод Вяземского П.А.)

 Иногда, прочитав о той или иной сигаре массу красивых и сочных эпитетов, свидетельствующих о ее вкусе, нам хочется непременно ее попробовать. Однако, на деле, схожесть некоторых ароматов или просто недостаточное качество сигары, не позволяют нам в действительности полноценно их ощутить.

Для тех, кто хочет лучше и грамотнее разбираться в сигарных ароматах или просто только начинает обучаться искусству курения сигар, существует  специальный набор отдельных сигарных ароматов, используемых для тренировки обоняния. Всего в комплекте  6 флаконов с 6 разными ароматами: карамели, кожи, дубового мха, мускуса, перца и сырой земли. Ощутив каждый из этих запахов в отдельности, можно лучше научиться выделять их непосредственно из аромата сигары.

Но взбрело же кому-то назвать их «носами»! Не знаю, как у Вас, а у меня, человека, воспитанного  на бессмертных произведениях Гоголя, это вызывает, прямо скажем, не самые лучшие ассоциации.

И, действительно, вспомним хотя бы то, что происходит в «Невском проспекте» с поручиком Пироговым, который «имел множество талантов, собственно ему принадлежавших. Он превосходно декламировал стихи из "Димитрия Донского" и "Горе от ума", имел особенное искусство пускать из трубки дым кольцами так удачно, что вдруг мог нанизать их около десяти одно на другое. Умел очень приятно рассказать анекдот о том, что пушка сама по себе, а единорог сам по себе. Впрочем, оно несколько трудно перечесть все таланты, которыми судьба наградила Пирогова».


Н.В. Гоголь «Невский проспект», издание 2003г.

Как помните, Пирогов в погоне за блондинкой забрел в квартиру мастерового. Здесь он был  поражен необыкновенно странной картиной:

«Перед ним сидел Шиллер, - не тот Шиллер, который написал "Вильгельма Телля" и "Историю Тридцатилетней войны", но известный Шиллер, жестяных дел мастер в Мещанской улице. Возле Шиллера стоял Гофман, - не писатель Гофман, но довольно хороший сапожник с Офицерской улицы, большой приятель Шиллера. Шиллер был пьян и сидел на стуле, топая ногою и говоря что-то с жаром. Все это еще бы не удивило Пирогова, но удивило его чрезвычайно странное положение фигур. Шиллер сидел, выставив свой довольно толстый нос и поднявши вверх голову; а Гофман держал его за этот нос двумя пальцами и вертел лезвием своего сапожнического ножа на самой его поверхности. Обе особы говорили на немецком языке, и потому поручик Пирогов, который знал по-немецки только "гут морген", ничего не мог понять из всей этой истории. Впрочем, слова Шиллера заключались вот в чем.

"Я не хочу, мне не нужен нос! - говорил он, размахивая руками.- У меня на один нос выходит три фунта табаку в месяц. И я плачу в русский скверный магазин, потому что немецкий магазин не держит русского табаку, я плачу в русский скверный магазин за каждый фунт по сорок копеек; это будет рубль двадцать копеек; двенадцать раз рубль двадцать копеек - это будет четырнадцать рублей сорок копеек. Слышишь, друг мой Гофман? на один нос четырнадцать рублей сорок копеек! Да по праздникам я нюхаю рапе, потому что я не хочу нюхать по праздникам русский скверный табак. В год я нюхаю два фунта рапе, по два рубля фунт. Шесть да четырнадцать - двадцать рублей сорок копеек на один табак. Это разбой! Я спрашиваю тебя, мой друг Гофман, не так ли? - Гофман, который сам был пьян, отвечал утвердительно.- Двадцать рублей сорок копеек! Я швабский немец; у меня есть король в Германии. Я не хочу носа! режь мне нос! вот мой нос!"

И если бы не внезапное появление поручика Пирогова, то, без всякого сомнения, Гофман отрезал бы ни за что ни про что Шиллеру нос, потому что он уже привел нож свой в такое положение, как бы хотел кроить подошву».

Жуткая картина. Но Гоголю и этого мало. Увлечение  носами, судя по всему,  связано с особенностями внешности самого классика. Его обостренное ощущение носа в конце концов вылилось в настоящий гимн этому органу - повесть «Нос».  Владимир Набоков так пишет об этом: «Его большой и острый нос был так длинен и подвижен, что в молодости (изображая в качестве любителя нечто вроде "человека-змеи") он умел пренеприятно доставать его кончиком нижнюю губу; нос был самой чуткой и приметной чертой его внешности. Он был таким длинным и острым, что умел самостоятельно, без помощи пальцев, проникать в любую, даже самую маленькую табакерку, если, конечно, щелчком не отваживали незваного гостя (о чем Гоголь игриво сообщает в письме одной молодой даме). Дальше мы увидим, как нос лейтмотивом проходит через его сочинения: трудно найти другого писателя, который с таким смаком описывал бы запахи, чиханье и храп. То один, то другой герой появляется на сцене, так сказать, везя свой нос в тачке или гордо въезжая с ним, как незнакомец из "Повести Слокенбергия" у Стерна. Нюханье табака превращается в целую оргию. Знакомство с Чичиковым в "Мертвых душах" сопровождается трубным гласом, который он издает, сморкаясь. Из носов течет, носы дергаются, с носами любовно или неучтиво обращаются: пьяный пытается отпилить другому нос; обитатели Луны (как обнаруживает сумасшедший) – Носы».


Иллюстрация к повести "Невский проспект", издание 2003г.

Некоторые исследователи творчества Гоголя находят связь его текстов с лубочной письменностью, что по их мнению позволяет решить вопрос об источниках того или иного сюжета. В частности, они настаивают на факте обращения писателя к общеизвестной лубочной картинке, что  заставляет по-иному взглянуть на природу фантастики в повести «Нос». То, что прежде воспринималось как чистая игра воображения, оказалось прямым заимствованием. Речь идет о широко распространенной и очень популярной в те времена  лубочной картинке «Похождение о Носе и о сильном морозе», с которой можно познакомиться в знаменитом сборнике Дмитрия Ровинского «Русские народные картинки». Там  содержатся сведения о трех изданиях этого лубка. Первое было сделано на Ахметьевской фабрике мастером Чуваевым и относится ко второй половине XVIII века. Второе вышло в 1820-1830-е годы, а третье - в 1830-1840-е. Второе и третье содержали незначительные изменения.


«Похождение о Носе и о сильном морозе»

Перед текстом Ровинский приводит описание картинки, которая отдельно помещена в Атласе: «Картинка разделена на две половины. На левой представлен нос, в виде шута, в самом легком наряде, в чулках и башмаках и в шутовском колпаке с колокольчиком. Нос разговаривает с морозом, который одет в куртку с короткими рукавами и широкие штаны; на голове его огромная шляпа, а из кармана торчит дубина. Влево от носа стоит жаровня с угольями, над которою нос держит кусок гусиного сала. На другой половине представлены те же две фигуры: нос стоит, подбоченясь фертом перед морозом, который замахнулся на него своей дубиной. Сзади виден кабак». Под картинкой помещен соответствующий текст, который представляет для нас особый интерес. Так как филологические особенности лубочной письменности не являются предметом нашего исследования, мы сочли возможным, для удобства восприятия, перевести этот текст на современный язык:

Случилось носу теплом похвалиться,

Будто смелость имеет с морозом браниться.

Вдруг сделался великий мороз.

Выскочил против него красный нос,

Говорит: «Я нос красный,

А о морозе пропущен слух напрасный,

Якобы он тех жестоко знобит,

У которых нос табаком набит.

А я за ним того не признаю.

Завсегда снаружи красен пребываю.

Никогда от того морозу не хоронюсь.

Еже ли б он здесь был, я с ним побранюсь».

Тут мороз поглядел на нос косо,

Говорит: «Впервые я вижу такого носа,

Что не хочет меня бояться.

Нет, да я могу с ним управляться.

Еже ли сам себя не пожалеет,

Небось скоро побелеет».

Однако от мороза нос не потрусил,

А после мороз скоро его укусил.

Пошел из носу табак.

Бросился нос скоро в кабак.

Выйдя оттуда, отважился сказать:

«Я еще себя хочу показать!»

Мороз очень осердился,

Что нос пред ним возгордился.

Сделал такое награждение,

Носу его прибавление:

Великая на носу вдруг сделалась шишка

Как большая пышка!

Притом обратился нос в алый цвет,

Какого у индейских петухов нет!

Перестал нос с морозом драться,

Стал в тепло убираться.

От того сделался нос гнил,

А хозяину не мил.

От чего хозяин печаль получил,

А нос гусиным салом лечил.


«Русские народные картинки», Дмитрий Ровинский

 Одной из причин интереса Н.В. Гоголя к лубочной картинке, посвященной отмороженному носу, могли стать  и обстоятельства первого приезда писателя в столицу. По воспоминаниям его ближайшего друга  А.С. Данилевского, приехавший в 1828 году в Петербург Гоголь сразу сильно отморозил нос. Особенно обидная неприятность была для него в том, что он, отморозив нос, вынужден был первые дни просидеть дома.

Впрочем, следует  указать на еще один возможный источник гоголевского текста. Это напечатанный в альманахе «Урания» на 1826 год перевод П.А. Вяземского с польской басни И. Кравицкого. Текст этот нами вынесен в эпиграф настоящей статьи. Но Гоголь мог знать от Вяземского и другой вариант сделанного им перевода польской басни. Под названием «Решение» П.А. Вяземский привел его в письме к А.И. Тургеневу от начала ноября 1819 г.:

Для табакерки ль сделан нос

Иль сделали для носа табакерку,

Заспорил с стариком один молокосос.

К золотарю был спор отослан на проверку:

«О чем и толковать? Разбор тут невелик:

Для табакерки но», сказал он напрямик.


 И, кстати, а как сам Гоголь относился к этой «носощипательной» теме? Выше мы привели ссылку Набокова на его игривое письмо некой молодой даме. На самом деле речь идет о  шуточной заметке, написанной Гоголем в бытность его в Италии в альбом доброй его знакомой г-же Е. Г. Чертковой,  перед ее отъездом из Рима в Москву в конце мая 1839 года. Нам наш взгляд она наилучшим образом отвечает на нами же сформулированный вопрос.

Сначала, конечно, следует пояснить, кому адресована была эта запись. Черткова Елизавета Григорьевна, урожденная Чернышева (1805–1858) была женой историка и археолога А. Д. Черткова (1789-1858). Гоголь сблизился с ней в Риме в мае 1839 г., когда они оба ухаживали за умирающим другом писателя И. М. Вьельгорским.  Гоголь переписывался с Е. Г. Чертковой в 1840–1844 гг. и встречался с ней и с ее мужем в Москве.


Черткова Елизавета Григорьевна

Так вот, известно, что Черткова нюхала табак. Отсюда и шутливый тон заметки Гоголя, которая впервые была опубликована  в 1870 году в журнале «Русская старина» под названием «Мой нос очень добрая скотина»:

«Наша дружба священна. Она началась на дне тавлинки. Там встретились наши носы и почувствовали братское расположение друг к другу, несмотря на видимое несходство их характеров. В самом деле: ваш - красивый, щегольской, с весьма приятною выгнутою линиею; а мой решительно птичий, остроконечный и длинный, как Браун, могущий наведываться лично, без посредства пальцев, в самые мелкие табакерки (разумеется, если не будет оттуда отражен щелчком) - какая страшная разница! только между городом Римом и городом Клином может существовать подобная разница. Впрочем, несмотря на смешную физиономию, мой нос очень добрая скотина; не вздергивался никогда кверху или к потолку; не чихал в угождение начальникам и начальству - словом, несмотря на свою непомерность, вел себя очень умеренно, за что, без сомнения, попал в либералы. Но в сторону носы! - Этот предмет очень плодовит, и о нем было довольно писано и переписано; жаловались вообще на его глупость, и что он нюхает всё без разбору, и зачем он выбежал на средину лица. Говорили даже, что совсем не нужно носа, что вместо носа гораздо лучше, если бы была табакерка, а нос бы носил всякий в кармане в носовом платке. Впрочем, всё это вздор и ни к чему не ведет. Я носу своему очень благодарен. Он мне говорит немолчно о вашем русском табаке, от которого я чихал, приятно чихал. Табак говорит мне о патриотизме, от которого я также чихал довольно часто. Патриотизм говорит мне о Москве, до сих пор мною любимой, Москва о вас; вы об ангелах и об ангельских, т. е. ваших качествах. Ибо, как вам известно, ангел и черт - это два идеала, к которым стремятся мужчины и женщины. От женщины требуется, чтоб она была ничуть не хуже ангела; от мужчины, чтоб немного был лучше черта. Ваше назначение вы исполнили: вы ничем не хуже ангела; но лучше ли я черта - это еще не решено. Во всяком случае, над нами странно-прихотливая игра случая: ангела он посылает в тот … климат, который был бы в пору черту, а черта усаживает в рай, где должен бы обитать ангел. Но и в виду этих чистых римских небес, в стране, где всё чудно, на увешанных и увенчанных плющем развалинах, целуемых южными, теплыми поцелуями широко, тоскующий черт будет помнить долго свой отдаленный ад и ангела, сияющего в небольшом уголке его сумрачного пространства».

Словом, есть от чего свихнуться. Коллеги, нельзя ли что-нибудь изменить в названии сигарных ароматов?

Впрочем, тому виднее, у кого нос длиннее…